Был на Доче видос,про легенду железного спорта В.И.Алексеева,за сим предлагаю прочесть отдельную статью из книги «Как построить тренировочный цикл штангиста»,
Абдулаев М.А.,и подумать о правдивости наших атлетов (книга если что,тех времен, 1988г)
ДОПИНГ Что такое допинг?
Это медицинские препараты, т.е. лекарства, которые производятся на заводах, продаются в аптеках, покупаются и применяются людьми. Несколько тысяч из них кем-то зачислены в разряд допинга. То есть, спортсменам, в отличии от других людей, их применять нельзя под угрозой санкций.
Но каковы критерии отбора? Ведь, например, витамины – это те же лекарства, которые в завышенных дозах оказывают на организм разрушающее действие. Любое лекарство, положительно воздействуя на избранный участок, одновременно оказывают отрицательное воздействие на другие органы. Так почему же считается, что одни препараты необходимы спортсменам, а другие вредны?
Спорт когда-то был средством укрепления здоровья, а соревнования формой проведения досуга. Однако принципы, провозглашенные сто лет назад основателем современного олимпийского движения Пьером де Кубэртеном, давно стали чисто символическими.
Время идет, неуклонный рост результатов привел спортсменов к фантастическим вершинам. Чтобы взять их, мало чисто физических возможностей даже очень тренированного организма. Необходима мощная, научно- обоснованная фармакологическая поддержка. Спорт стал средством зарабатывания денег, тяжелой, повседневной работой, обеспечивающей материальное благополучие спортсмена и его семьи. Несомненно, эта работа сопряжена с определенным риском для его здоровья.
Но, давайте зададимся вопросом, разве мало таких сфер деятельности, где рабочий сознательно рискует не только здоровьем, но и жизнью? Возьмем, к примеру, шахтеров. Им же не запрещают лезть в шахту, хотя все знают, что это сопряжено не только с риском гарантированных профессиональных заболеваний, но и опасно для жизни. Безусловно, в юношеском спорте борьба с допингом необходима.
Тренер, калечащий стимуляторами непросвещенных подростков, должен нести уголовную ответственность. Что касается взрослых атлетов, было бы благоразумней ограничиться подробной информации о влиянии тех или иных препаратов на организм человека. А применять или не применять эти препараты – личное дело каждого спортсмена.
Взрослый, сознательный человек имеет право поступать так, как считает нужным.
Правда, есть еще одна сторона проблемы, а именно – атлет, применяющий стимуляторы, имеет преимущество перед теми, кто их не применяет. А это нечестно с точки зрения этики. Тогда напрашиваются многочисленные аналогии, типа: девушка, которая хочет превосходно выглядеть и применяет косметику ведущих фирм мира, имеет превосходство перед той, которая не пользуется косметикой. Абсурд какой-то.
В настоящее время мало кто убежден, что в спорте высших достижений остался хоть один «чистый» спортсмен. А заявления известных спортсменов и тренеров, которые клянутся и божатся в том, что они «ничего такого» никогда не принимали и которых даже намек на подобный грех приводит в ужас, иначе как с иронией не воспринимаются.
К сожалению, тяжелая атлетика попала в особую немилость в связи с антидопинговой пропагандой. Когда речь заходит о допинге, в качестве «наглядного пособия» непременно используется тяжелая атлетика, хотя она в этом плане ничуть не более виновата, чем другие виды спорта.
Нынешняя борьба с допингом – не что иное, как излишняя трата (а кому-то - доход) денег и времени. Среди многих тысяч препаратов и народных средств спортсмены вновь будут отыскивать новые, неподвластные допинг-контролю вещества и каждый раз очередная компания по борьбе с допингом будет возвращаться на круги своя.
Все расширяющийся список запрещенных препаратов доводит ситуацию до абсурда. Приболевший перед стартом спортсмен боится принимать лекарства, опасается выпить лишнюю чашку кофе, а за стол садится как на минное поле – не съесть бы чего- нибудь лишнего.
Такой метод борьбы с допингом бесперспективен, так как не имеет логического конца. Те бедолаги, которые попадаются на допингконтроле – это не решение проблемы, хотя и дает основание МОКу заявлять, что допинг в ближайшее время будет побежден окончательно.
Чтобы это осуществить, надо запретить спорт высших достижений и профессиональный спорт .
Да и большинство мыслящих в спорте людей знают, что ловят не тех, кто «химичит», а тех, кого нужно поймать.
Таким образом, очевидно, что в борьбе с допингом надо искать иной, более действенный механизм, ибо запретами и угрозами еще не была решена ни одна проблема в мире.
В прежние годы в тяжелой атлетике уже случались громкие скандалы, но сейчас ситуация без прикрас близка к катастрофе. Начиная с 2008 года наши штангисты сдали более 20 положительных проб. Олимпийских наград лишились Андрей Рыбаков, Анастасия Новикова, Марина Шкерманкова, Ирина Кулеша... В настоящее время национальная сборная отбывает годичную дисквалификацию (санкции наложены на всю федерацию) и не может принимать участия в международных соревнованиях. Более того, по новым правилам Международного тяжелоатлетического союза даже после окончания дисквалификации на Олимпиаде в Токио смогут выступить лишь двое спортсменов, представляющих Беларусь. Таково наказание за перебор положительных допинг–проб. Каждый следующий прокол может обрушить нашу штангу со всеми ее традициями и достижениями прошлых лет в такую пропасть, выбраться из которой будет крайне сложно.
фото виталия пивоварчика.
В Международном тяжелоатлетическом союзе настроены решительно. Постоянные проблемы с допингом (в некоторых весовых категориях по итогам перепроверки результатов Олимпийских игр награды получили спортсмены, занявшие пятые и шестые места!) заставили МОК вынести штангистам ультиматум: или искореняйте заразу, или уже в Токио вас заменит один из стоящих в очереди на включение в олимпийскую программу видов спорта. Шаги IWF не заставили себя ждать. Говоря языком официального документа, «если в квалификационный промежуток времени с 1 ноября 2018 года по 30 апреля 2020–го спортсмены какой–либо страны три и более раз будут уличены в применении запрещенных препаратов, стране может быть отказано в участии тяжелоатлетов в Олимпиаде, а членство федерации - приостановлено».
К сожалению, у нас словно кто–то специально все делает. Вот и совсем недавно список попавшихся штангистов новыми именами пополнил Кубок страны. Инспектора НАДА определили наличие запрещенных препаратов в пробах сразу троих штангистов. Закрыть лицо руками и попытаться сделать вид, что все в порядке, уже не получается. Нужно действовать.
В мае Президент подписал Указ «О противодействии допингу в спорте», где говорится просто и понятно: запрещается использование запрещенных веществ и методов как спортсменами, так и в отношении спортсменов их персоналом или иными лицами.
Документ этот оговаривает даже введение уголовной ответственности за допинг. Будет ли в новом законодательстве оговорено лишь склонение к применению запрещенных препаратов или срок можно будет получить даже за сданную положительную пробу, пока не ясно. Но в любом случае тяжелая атлетика в ее нынешнем виде выглядит одним из первых кандидатов на то, чтобы оказаться в поле зрения правоохранительных органов. И 20 с гаком положительных проб могут в будущем запросто обернуться уже не сроками дисквалификации, а (пусть, возможно, и условным) уголовном сроком.
Старший тренер мужской сборной Виктор Шершуков утверждает, что в появлении трех новых проколов нет ничего предосудительного. Более того, в этой ситуации он видит даже плюсы, замечая, что срок, в течение которого дисквалификации могут обернуться международным забвением для всей национальной федерации, пока не наступил, тестировали попавшихся в «Стайках» штангистов свои, белорусские специалисты, и таким образом идет очистка тяжелой атлетики от скверны. При этом многие тренеры из числа заставших еще советские времена призывают взглянуть на ситуацию чуть шире. Например, вспомнить, что всем трем попавшимся во время Кубка атлетам - Александре Миренковой, Алине Щепановой и Артему Данильчику - едва исполнилось 18 лет. Что все они - воспитанники Могилевского УОРа. И главное, что за их подготовку несет ответственность одна и та же бригада тренеров. Сперва в прессе фигурировали имена Анатолия Лобачева, Валентина Короткина и Александра Гончарова. Короткин позже справедливо заметил, что в последние годы работает с национальной женской сборной, а его место в «могилевской» бригаде занял Сергей Вишняк. Но картина все равно вырисовывается весьма интересная. До нынешних главных тренеров национальных команд Виктора Шершукова и Валентина Короткина сборной, напомним, руководил Александр Гончаров. В свое время он принял команду после ухода Анатолия Лобачева. Как ни крути, но все двадцать с лишним дисквалификаций, которые подвинули белорусскую тяжелую атлетику на край пропасти, так или иначе можно связать с именами фигурирующих в новом допинговом скандале специалистов.
Степан Михов.
ФОТО АЛЕКСАНДРА КУШНЕРА.
В какой–то период времени национальная команда осталась, по большому счету, безо всякого контроля. Насколько мне известно, и врачи, и тренеры позволяли себе, скажем так, нарушения требований. У меня складывалось ощущение, что главной задачей было побыстрее оформить премиальные. И самое поразительное, что никто не понес никакой ответственности за то, что наша команда в итоге оказалась дисквалифицирована и потеряла почти все олимпийские квоты и награды.
- Раньше такого не было?
У нас до 1990–х оклады были в два раза ниже, чем получали тренеры в УОРах. Хотя медали привозили регулярно. Обещали увеличить, но в итоге так все и работали на энтузиазме. Из того поколения тренеров уже никого, считай, в живых не осталось. Сегодня же тренеры получают солидные зарплаты, но вместо медалей получили в итоге более 20 положительных допинг–проб. Безнаказанность рождает вседозволенность и приводит к тому, что мы в итоге и получили. У нас ведь есть сильные спортсмены. Геннадий Олещук в свое время безо всяких таблеток мировые рекорды бил.
- Олещука ведь дважды дисквалифицировали за допинг, причем второй раз - пожизненно.
Дисквалифицировали, но вспомните когда - в 2003 году! Напомнить, кто в то время стоял у руля команды? (Александр Гончаров. - Прим. авт.) В сборной же Олещук был еще при мне, в начале 1990–х, я видел, как он готовился, и в то время все было чисто. Но потом в команде появился новый тренерский состав, ребята погнались за деньгами... В итоге попался. Результат он со временем мог показать и без всего этого, но руководству были нужны «фейерверки». Олещук, если помните, на помосте даже сальто крутил после удачных подходов.
Может, не так у нас все плохо, если на недавнем чемпионате Европы среди юниоров в Албании наши спортсмены завоевали целую россыпь наград...
Почти все эти медали - результат селекции всего одного человека - Михаила Рабиковского из Бобруйска. Он же в свое время готовил Андрея Арямнова и завоевавшую серебро на Олимпиаде в Рио Дарью Наумову. Хотя для оценки перспективности этой молодежи стоит подождать - результаты проверки проб могут и через полгода озвучить. А мы сейчас в такой ситуации, что, если в течение двух лет хоть один из наших спортсменов попадется, Беларусь могут лишить и нынешних двух олимпийских квот, хотя и два спортсмена на Играх для нас - катастрофа.
Кроме Беларуси, под санкциями сейчас находятся восемь сборных. Вам не кажется, что серьезные перемены ждут всю мировую тяжелую атлетику?
Уже сейчас побеждают спортсмены из Франции, которые никогда даже на пятерку не претендовали. При этом если сравнить результаты на чемпионате мира в 1996 году и, допустим, прошлогоднего, в Анахайме, то в некоторых категориях чемпионы 22–летней давности в США не попали бы даже в шестерку. Результаты во всем мире за эти годы сильно выросли, и понятно, за счет какого «корма». Хотя нам постоянно рассказывают, что в те времена употребляли все, что только можно.
Кстати, в Беларуси допинг - не главная беда тяжелой атлетики. В свое время я 18 лет проработал в институте физической культуры, регулярно захожу в БГУФК и сейчас. Тяжелую атлетику объединили с гиревиками и пауэрлифтингом, но требования к поступающим штангистам гораздо строже. В итоге из 12 человек в группе может оказаться всего один тяжелоатлет, тренировать же детей в итоге начинают гиревики, которые не знают тонкостей, ищут «обходные пути». А ведь в тяжелой атлетике у нас всегда были сильные традиции, великие чемпионы: Курлович, Шарий, Тараненко... При этом из плеяды топовых спортсменов вроде Виталия Дербенева, Анны Батюшко или Геннадия Олещука, считай, никто не остался передавать свой опыт молодежи. Олещук - в Бобруйске в отделе милиции. Батюшко - методистка в Пинске. Новикова - в паспортном столе. Дербенев, правда, «потерялся» по другой причине. У него всегда была слабость - азартные игры. Парень получал за выступления очень хорошие прибыли, построил квартиру, но все до копейки ушло «под игровые автоматы». Быть может, он на каком–то этапе и не против был бы тренировать, но, зная его особенности, Дербенева просто не пригласили. На моей памяти из именитых спортсменов только Андрей Рыбаков пошел тренировать да призер чемпионата мира Геннадий Щекало работает в БНТУ. Хотя Щекало до этого успел покататься водителем–дальнобойщиком по Европе. Причина проста: у нас нет системы, которая помогала бы бывшим спортсменам встраиваться в структуру после окончания карьеры. Каждый выкручивается как может. Алексей Крушевич из Витебска на рынке торгует мясом. Кто–то в бизнес подался, хотя таких единицы.
- Борцы, к примеру, часто помогают друг другу устроиться в жизни. У штангистов такого братства нет?
У нас всегда какие–то кланы, группировки - каждый сам за себя. Кто оказывается у власти - тот и в дамках. Вадим Стрельцов в Могилеве 15 лет тренировался, со школьной скамьи. Кормили его, вкладывались. А теперь в Витебск переезжать собирается. Переманили, квартиру выделяют: там «своим» зачет нужен. А к тренерам, которые его 15 лет готовили, Стрельцов теперь даже в зал не заходит - вот тебе и отношения.
Вторит Михову и Александр Столяров. Первый председатель Белорусского тяжелоатлетического союза и последний из руководителей, который сам поднимал над головой штангу (первым в стране выжал 250 кило!), в том, что происходит в белорусской тяжелой атлетике, винит себя и замечает: «То, что случилось, только к лучшему».
История, которую сегодня обсуждают в тяжелой атлетике, очень давняя. А суть ее - в борьбе тренеров прежнего поколения между собой. В каждой области можно найти человека, который в той или иной мере завязан в этой борьбе. В итоге все друг друга, мягко говоря, топят, а страдает результат.
- Вы согласны с тем, что более 20 положительных проб в тяжелой атлетике с 2008 года похожи на катастрофу...
Это и есть катастрофа. К тому же добавились девушки, хотя я, зная кухню тяжелой атлетики, всегда был против их участия в соревнованиях. Как ты ни отслеживай, они ведь все равно принимали анаболики, а как это влияет на женский организм, можно, думаю, не рассказывать. Но самое грустное, что я в какой–то мере спровоцировал нынешнюю историю. За время моей работы на посту председателя белорусской федерации был всего один прокол... А потом, понимая, что «нейтральных» тренеров, которым удалось бы избежать ошибок, почти не осталось, я решил довериться молодому специалисту Александру Гончарову. Мне казалось: умный грамотный парень должен построить работу по–новому. Считал, что он уже отделился от могилевского «куста». Оказалось, что я ошибся, и постепенно «химиков» в сборной стало появляться все больше. Эти тренеры привыкли так работать и всех обращают в свою веру.
- В тяжелой атлетике можно обходиться без химии?
Это сложный вопрос: смотря какая химия. В свое время я тоже столкнулся с этой темой. На многие вещи раньше смотрели иначе, многое было разрешено. И я совершенно точно знаю: препараты в тяжелой атлетике применяют и будут применять. Некоторые - разрешенные, некоторые - не очень. Но грамотные специалисты всегда могут сделать так, что никто ничего не найдет. Наши же на каком–то этапе потеряли всякую осторожность. Почувствовали вседозволенность. В итоге мне остается лишь жалеть о том, что я спровоцировал эту лавину дисквалификаций и скандалов.
- Как сейчас можно все исправить?
Я знаю. Да и многие, думаю, догадываются. Но проблема в том, что до недавних пор всех все устраивало. Возможно, кто–то понимал, что рано или поздно мы окажемся в нынешней ситуации, но при этом все предложения спускались на тормозах. Медали есть, все довольны. Так что нынешними санкциями Международный союз, возможно, оказал нам услугу. Случившееся - не трагедия. Но, возможно, теперь в нашей федерации зашевелятся и начнут наводить порядок.
Нынешние санкции затронули, к слову, не только белорусскую команду. Кроме нас, на год от международного помоста были отлучены еще восемь сборных. Коснулось их и сокращение олимпийских квот. Реакция же оказалась самой разной. В Болгарии, например, национальная федерация попросила болельщиков сброситься деньгами на погашение штрафа от Международного союза. 250 тысяч долларов должны быть выплачены до 18 июня, в противном случае команда, в одном лишь марте 2015 года сдавшая 11 положительных допинг–проб, лишится права выступать на международном уровне. При этом болгар Степан Михов называет одним из главных источников допингового кошмара на мировом тяжелоатлетическом помосте.
- С ними многие команды пробовали сотрудничать, и все - с одинаковым результатом. В Болгарии ведь рядом со спортивным залом была лаборатория. Там - пять химиков–профессоров. Разрабатывали препараты и сразу за стенкой на спортсменах и тестировали.
О влиянии болгарских методик на мировой спорт говорит, кстати, и председатель судейской коллегии Федерации тяжелой атлетики Азербайджана Вахид Назаров, ранее возглавлявший национальную сборную страны. Причиной нынешней дисквалификации сборной он называет сотрудничество с болгарскими спортсменами и специалистами, привнесшими с собой допинговые методики. И констатирует, что ни в одной стране не удастся изменить ситуацию без обновления команды отвечающих за подготовку специалистов и кардинального пересмотра подходов к работе со спортсменами. К слову, в Азербайджане, утверждает Назаров, уже сегодня почти полностью развалена тяжелоатлетическая школа, серьезные проблемы с резервом, а погоду в сборной определяют приглашенные из Болгарии легионеры.
Серьезно взялись за наведение порядка в Казахстане. Там санкции IWF заставили «вдруг» вспомнить, что все положительные пробы, которые привели к потере шести золотых, одной серебряной и одной бронзовой олимпийской медали, случились за время руководства командой одного и того же человека - ныне уже бывшего главного тренера Алексея Ни.
Даже россияне, в тренде последних лет назвавшие наложенные на тяжелую атлетику санкции политическим заказом, новый олимпийский цикл начали с новым главным тренером сборной Олегом Писаревским. И, к слову, президент федерации тяжелой атлетики России Максим Агапитов убежден, что принятые меры могут помочь избежать сокращения квоты. Окончательное решение в отношении оказавшихся в «черном списке» команд и федераций будет принято в июле. Время для исправления ошибок еще есть.
КОМПЕТЕНТНО
В Белорусском тяжелоатлетическом союзе к сложившейся ситуации подходят серьезно, но рубить сплеча не собираются. Напоминая, что перестановки в сборной случились еще после первых «приветов из прошлого», генеральный секретарь Сергей Самусев объясняет, как собираются исправлять ситуацию:
Сергей Самусев.
В нашей тяжелой атлетике сейчас хорошая, рабочая ситуация. Имеющиеся ограничения мы переживем. Причем с пользой для команды и общего дела. Спортсмены готовятся и уже осенью, мы надеемся, смогут завоевывать награды на чемпионате мира и олимпийские лицензии. С 20 октября мы сможем полноценно принимать участие в международных турнирах.
- При этом даже одна положительная проба может перечеркнуть и нынешние надежды...
Не совсем так. В период, который начинается с 1 ноября и продлится 18 месяцев, до Олимпиады, не должно быть больше трех положительных проб. Во–первых, этот период пока не начался. Во–вторых, мы не прогнозируем такую ситуацию. Наши спортсмены чистые, готовы выступать и сдавать допинг–тесты.
- Изменились ли подходы в работе с командой во избежание новых проколов?
Все спортсмены и тренеры предупреждены о недопустимости приема запрещенных препаратов. Мы ведем образовательные беседы, информируем атлетов о возможных последствиях. Но, к сожалению, сегодня есть много БАДов, запрещенные вещества могут содержаться даже в лекарстве от простуды. Нюансов много, но у нас есть понимание того, как исправлять нынешнюю ситуацию.
- В Федерации тяжелой атлетики России не оставляют надежду в июле добиться расширения олимпийской квоты...
Буквально накануне мы вместе с председателем Белорусского тяжелоатлетического союза Юрием Сенько вернулись из Венгрии, где встречались с главой Международной федерации тяжелой атлетики Тамашем Аяном. Обсуждали и возможное изменение квоты. Более того, бороться за это мы намерены до самого начала Игр, но важно понимать, что решение о сокращении представительства наших сборных на Олимпиаде принималось исполкомом IWF, и изменения также могут быть приняты лишь в исполкоме. Наши аргументы были услышаны, и Аян пообещал, что на заседании в Туркменистане поднимет вопрос расширения квоты. Мы планируем объединить усилия с федерациями, также оказавшимися под санкциями IWF. Возможно, у них также найдутся весомые аргументы для отмены принятого решения.
- Будут ли какие–то изменения в составе национальной сборной?
Давайте договоримся: то, что было, прошло. Мы живем будущим, изменения у нас уже произошли. В отставку были отправлены главный тренер и старший тренер женской сборной. Состав спортсменов за последние годы также обновился практически полностью. У нас достаточно молодая перспективная команда. Более того, нынешнее ограничение в две олимпийские квоты заметно повысило мотивацию и конкуренцию в сборной.
Полная перепечатка текста и фотографий запрещена. Частичное цитирование разрешено при наличии гиперссылки.
Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter
Автор: Андрей Антонов
Опубликовано в журнале «Железный Мир №11 2013»
Сегодня «Железным Мир» представляет вам ведущего научного сотрудника НИИ спорта российского государственного университета физической культуры, спорта, молодежи и туризма профессора Сергея Константиновича Сарсания, кандидата медицинских наук, специалиста в области медикобиологических проблем физической культуры и спорта, автора более 150 научных работ, заслуженного работника физической культуры. Специально для нашего журнала Сергей Константинович дал эксклюзивное интервью об истории зарождения допинга в Советском Союзе. Многие факты никогда ранее не публиковались.
ЖЕЛЕЗНЫЙ МИР: Здравствуйте, Сергей Константинович. Я знаю, что Вы внесли огромный вклад в изучение и разработку систем применения анаболических стероидов в спорте высших достижений. Расскажите, как Вы начали заниматься этой проблемой?
СЕРГЕЙ САРСАНИЯ: Здравствуйте! В 1962 году я впервые приехал в Москву из Узбекистана в целевую аспирантуру и занимался тогда совсем другими проблемами. Тема диссертации была «Физиологические аритмии сердца». Я, можно сказать, создал теоретическую базу, в которой показал, что сердечный ритм обладает очень большой вариабельностью у спортсменов в различных состояниях, а при заболеваниях становится чересчур стабильным. Моим научным руководителем был профессор Иван Михайлович Саркизов-Серазини, заслуженный деятель науки, лечивший слуг народа тибетской медициной и являющийся одним из основоположников советской школы спортивного массажа. К сожалению, он скончался в период моего обучения, и вторым моим научным руководителем стал Владимир Зациорский. Параллельно со мной подобные исследования проводились в Институте медико-биологических проблем, связанные с космонавтикой. Моим оппонентом был профессор Р. М. Граевский. Я защитился, но в силу сложившихся обстоятельств был вынужден вернуться домой, в Ташкент.
Второй раз в Москву я приехал в 1967 году. И так сложилась судьба, что моя будущая жена училась на вечернем отделении во 2-м мединституте и одновременно работала лаборанткой у профессора В. Л. Карпмана. Был такой кардиолог, заведующий кафедрой спортивной медицины в нашем институте. Сейчас кафедра носит его имя. А у Карпмана соискательницей была жена Аркадия Никитьевича Воробьева, старшего тренера сборной СССР по тяжелой атлетике, и моя будущая супруга оказала ей неоценимую помощь в ее диссертационной работе. Я хоть и был в то время уже кандидатом медицинских наук, но практически никого не знал в Москве. Так вот Воробьев, в благодарность за помощь моей супруги, устроил меня на работу во 2-й Врачебно-физкультурный диспансер Москвы в Лужниках врачом-диспансеризатором с окладом 100 рублей (90 рублей — ставка врача, 10 рублей — добавка за степень к. м. н.). Тогда этот диспансер был ведущим в СССР, через него проходили все сборные команды Советского Союза. Когда у команды тяжелоатлетов проходили сборы, я, как врач, должен был на эти сборы выезжать. Когда сборов не было, я работал непосредственно в диспансере. Мое первое знакомство со сборной командой СССР по тяжелой атлетике состоялось в сентябре 1967 года в Дубне (Московская область). Там был, да и сейчас существует, Институт ядерных исследований, куда регулярно приезжали иностранцы, была прекрасная база. Первоклассное питание: икра черная и красная, черная вырезка. Как раз то, что штангистам надо. И там я безвылазно провел шесть месяцев. А на носу была Олимпиада в Мехико 1968 года. Поскольку Мехико расположено на высоте 2 600 метров, это создавало определенные трудности спортсменам, особенно в видах спорта, требующих выносливости.
Поэтому руководители мексиканского спорта и МОК устраивали в течение трех лет перед Олимпиадой — в 1965, 1966 и 1967 годах — в месте проведения предстоящей Олимпиады и в сроки ее проведения, то есть в октябре, так называемые олимпийские недели. Спортсмены и ученые ряда стран, планирующих принять участие в предстоящих Олимпийских играх, приезжали на арены будущих соревнований и проводили там тренировки и исследования. Воробьев в то время защитил докторскую диссертацию, он претендовал в какой-то степени на роль ведущего теоретика физической культуры. Его главным оппонентом был профессор Лев Павлович Матвеев, и они постоянно пикировались на страницах спортивных журналов. Воробьев был ярым противником ОФП в тренировке тяжелоатлетов, считал это впустую потраченным тренировочным временем. Поскольку он был человеком достаточно одиозным, он заявил, что мы пойдем другим путем. И добился разрешения проводить свои исследования отдельно от других сборных. «Единственное, что нас интересует, — говорил он. — Это время, необходимое для временной акклиматизации, рассчитанное до дня». Сборная по тяжелой атлетике должна прибыть в олимпийскую деревню ни днем раньше установленного срока, чтобы спортсмены не «перегорели», томясь в ожидании своих выступлений и болея за наших спортсменов, представителей других видов спорта.
И вот во время сборов в Дубне Воробьев вызывает меня лично. Разговор проходил сугубо официально. Воробьев достал из стола флакон без этикетки с таблетками и сказал мне: «Доктор, вот эти таблетки вы будете давать спортсменам». С этого и начались мои исследования. Я тщательно фиксировал в журнале, кому и в какой дозировке давал эти таблетки, и данные у меня сохранились до сих пор.
Ж. М.: Это был метандростенолон?
С. С.: Нет, метандростенолон в сборной не использовали. Это был венгерский «Неробол» от Гедеона Рихтера. Действующее вещество то же — метандиенон, но качество было на порядок выше. Но название препарата Воробьев мне не сообщил, предпочел, чтобы я действовал вслепую. Причем он даже не сказал, что дозировка должна подбираться в зависимости от веса атлета. Я, как законопослушный доктор, стал давать всем одну и ту же дозу, но при этом тщательно фиксировал все изменения, происходившие со спортсменами. Потом, когда я анализировал эти данные и пересчитывал на килограмм веса спортсмена, констатировал, что легковесы получили адекватные дозы, в то время как тяжам этого было недостаточно.
Ж. М.: Какие дозировки назначил тогда Воробьев?
С. С.: По две таблетки два раза в день. Таблетки были по 5 мг, соответственно, суточная доза составляла 20 мг. Но в то время никакого допинг-контроля не было, и эти препараты были разрешены для употребления спортсменами.
Ж. М.: Да, я помню, что в первом издании своего учебника по тяжелой атлетике Воробьев рекомендовал прием метандиенона наряду с витаминами для лучшего восстановления. В последующих редакциях, после введения допинг-контроля, эту информацию удалили. Итак, Вы работали врачом сборной по тяжелой атлетике?
С. С.: Да. С тяжелоатлетами никто не хотел работать. У них сложные сборы и только два выездных соревнования в году — чемпионат Европы и чемпионат мира. Трехнедельные сборы, неделя перерыв и снова трехнедельные сборы. Не то что у игровиков, они постоянно по заграницам ездили на товарищеские матчи. А в советское время возможность выехать за границу — это самый главный стимул для врача сборной команды. Это я понял уже потом, когда стал анализировать, почему я так сразу был принят на эту должность.
По окончании первых сборов начались другие, и Воробьев предупредил меня, что приедут два научных сотрудника из института эндокринологии и привезут еще препараты, которые мы будем давать нашим тяжелоатлетам. В те времена для того чтобы зарубежный медицинский препарат попал в советскую аптечную сеть, он должен был выдержать целую серию клинических испытаний одновременно в нескольких клиниках Советского Союза, где тщательно отслеживалась эффективность препарата и возможные побочные эффекты. Был создан комитет, занимавшийся этими проблемами, его возглавлял замминистра здравоохранения Аветик Бурназян. В институте эндокринологии тогда как раз изучались и тестировались анаболические стероиды — неробол и ретаболил. Каким образом Воробьев вышел на этих сотрудников, даже не знаю. Но благодаря им он получил доступ к этим еще нелицензированным тогда препаратам. И вот, общаясь с этими сотрудниками, я наконец узнал, что это за препараты. Дозировку они и сами не знали, но их фармакологическое действие объяснили. В январе 1968 года, согласно намеченному Воробьевым плану подготовки к Олимпиаде,сборная вылетела на Кубу. Там провели легкие тренировки. Через неделю прилетели в Мехико, где на следующий день были соревнования, на которых наши штангисты установили несколько мировых рекордов. План Воробьева работал! На соревнования я взял с собой кистевой динамометр. Я встретился на турнире с уникальным человеком — тренером сборной команды Мексики Томми Коно. Знаменитый тяжелоатлет и культурист, он сам американец, но заключил контракт со спорткомитетом Мексики на подготовку сборной страны по тяжелой атлетике к Олимпийским играм. А я там находился как переводчик и как врач. Он мне все рассказывал, что японцы — это особая нация, и они обладают особыми способностями к настрою. Он даже термин назвал, как сейчас помню, «майнд композишн»! Я достаю динамометр, даю Томми, Давай, говорю, жми. Тот раз — 60 кг, грубо говоря. То же самое сказал Боре Селицкому, будущему чемпиону в Мехико. Его результат — 70 кг. Говорю Коно: «Давай майнд композишн». Он напрягся, сжал в итоге на 1 кг больше. А я Боре: «Давай, соберись, покажи русскую силу!» Он тоже на 1 кг больше сделал. Ну, я и спрашиваю у Коно: «Ну и где же майнд композишн?» После этого мы с ним подружились. Томи одновременно был фотокорреспондентом журнала «Стренд энд хелс» у легендарного мецената Боба Гофмана. Он нас фотографировал и фото опубликовал в февральском номере журнала. Он тогда обратился ко мне с предложением: «Американцы придумали новую форму наколенника, ты договорись с руководством сборной, и Гофман даст их советским тяжелоатлетам безвозмездно в рекламных целях». Ну, наши гордые, отказались… Томми выслал мне открытку. Зациорский потом отругал меня за то, что я дал ему домашний адрес. «Ты что, дурак, — сказал он мне. — КГБ отслеживает всю личную переписку и берет переписывающегося с Западом под наблюдение. Пусть пишут всегда только на адрес института».
Во время учебы в аспирантуре в ГЦОЛИФКе я регулярно посещал институтскую библиотеку ВНИИФКа. А это тогда было единственное подразделение в стране, где выписывали иностранные журналы. В библиотеке ГЦОЛИФКа, ныне РГУФКа, никаких иностранных журналов тогда не было. Квоту на иностранные журналы давали только для ВНИИФКа. И вот там в журнале Боба Гофмана я и увидел наши фото с Мехико. И то ли в том же номере журнала, то ли в следующем мне попадается статья авторов Джонсон. То ли родственников, то ли однофамильцев. Статья о влиянии анаболических стероидов на функцию печени. Рассматривалось влияние препарата «Дианабол», американского метандиенона . Я прочитал эту статью, и все в моей жизни перевернулось.
Ж. М.: Статья была негативная?
С. С.: Нет, авторы провели исследования, и их результаты показали низкую токсичность препарата при умеренных дозировках. Статья меня очень заинтересовала. И я решил провести собственные исследования. Хотя в то время у меня была еще одна работа, и Зациорский подбивал меня к написанию докторской диссертации по теме вариабельности сердца. Но я сказал: «Нет, отныне буду заниматься анаболическими стероидами. Мне это более интересно». Для начала я изучил всю доступную у нас литературу по данному вопросу, как нашу, так и зарубежную.
Ж. М.: А у нас уже были тогда подобные работы?
С. С.: Да, у нас был очень хороший обзорный материал Н. Зарубиной, доктора наук, работающей в институте эндокринологии. Она объяснила в своей работе основные механизмы воздействия анаболических стероидов на организм. В общем, когда я счел, что мои теоретические знания достаточны, то приступил к исследованиям, которые проводил на наших студентах из института физкультуры. Функции печени, как Джонсоны, я не исследовал, поскольку таких возможностей у меня не было. Но исследовал влияние на силовые показатели, на функциональные возможности, на состав тела и т. д. В 1969 году написал методическое пособие на базе этих исследований, которое получило золотую медаль как лучшая научно-исследовательская работа в СССР.
Когда я прочитал статью Джонсонов, она меня просто потрясла. Я понял, что это что-то необычное. Я был творческим человеком. Писал обзоры по тяжелой атлетике в «Советском спорте», сотрудничал с журналом «Спорт за рубежом» — был такой журнал, раз в две недели выходил. Во ВНИИФКе был так называемый сектор зарубежного спорта, который реферировал исследования по спортивным дисциплинам, проходившие за рубежом, журнал издавали как раз на базе этого сектора. И я пишу материал в этот журнал, что вышла статья за авторством Джонсонов, которая вызывает большой интерес и в то же время ставит много вопросов. А можно ли использовать эти анаболические стероиды молодому организму, насколько они могут быть вредны и при каких дозировках? В общем, я перевел и отреферировал эту статью и заострил внимание на нескольких вопросах. Статья была перепечатана в спортивных журналах всех соцстран. Зампреду спорткомитета СССР B. И. Ковалю, а он ведал международными делами, объявили выговор за то, что эту мою статью опубликовали. Я, правда, узнал об этом значительно позже.
Ж. М.: Почему?
C. С.: Потому что там говорилось об анаболических стероидах.
Ж. М.: Но ведь они тогда были абсолютно легальными, и такого понятия, как допинг, не существовало.
С. С.: Это да, но уже тогда они рассматривались как секретное оружие советских спортсменов, и на публикации в прессе был наложен негласный запрет. В 1969 году Воробьев ушел с должности главного тренера сборной по тяжелой атлетике и стал начальником Управления науки и учебных заведений в Спорткомитете СССР. И после написания мной статьи он меня вызвал и сказал: «Давай готовь руководство по применению анаболических стероидов, и мы это все утвердим и засекретим». Вот так все это и начиналось. Я провел исследование на студентах. Дозы определял, исходя из известных терапевтических и максимальных. Но еще сделал коррективу на вес спортсмена. Я нашел голландский журнал «Органон» и пользовался их данными. В мои группы входили баскетболисты, хоккеисты. Одна группа применяла ретаболил, другая — неробол, а третья -плацебо. Мы замеряли силовые показатели, состав тела, потребление кислорода. Неробол давал по 20 мг в день, Ретаболил вводил в инъекции по 50 мг один раз в 10 дней. И вот на таких маленьких дозировках мы получили значительные результаты в силовых показателях, в тощей массе, в уменьшении жира. Я всегда придерживался теории разумной минимизации. Если хороший эффект дают маленькие дозировки, зачем принимать мегадозы, травя свой организм? Читал лекции на факультете повышения квалификации у тренеров и всегда ратовал не превышать терапевтические дозировки. В тяжелой атлетике мне удалось взять это под свой контроль. Дозы у меня доходили в фазе загрузки до семи таблеток (35 мг). Тем не менее, на местах, бывало, применяли убийственные дозы. Один волгоградский тяжелоатлет, являвшийся кандидатом в сборную СССР, употреблял 25 таблеток в день. Впоследствии он умер от цирроза печени. Я эти данные узнал благодаря анкетированию, которое проводил старший тренер сборной СССР А. С Медведев. В анкетах спортсмены были обязаны указывать свои дозировки.
Ж. М.: Высчитаете, что его цирроз печени был спровоцирован мегадозами метандиенона?
С. С.: На сто процентов. Ежедневно по 125 мг круглый год. При терапевтической дозе 15 мг. указанной у М. Д. Машковского. Ж. М.: Вот Вы сказали про фазу загрузки. То есть Вы делали график приема препаратов «горкой»?
С. С.: Да, я назначал прием «горками», и не было ни одного случая, чтобы это не сработало. Олимпийский чемпион Ян Тальс несколько мировых рекордов установил. Суть приема «горкой» была не столько в анаболическом действии, сколько в повышении агрессии. А агрессия у штангистов была опасная и неконтролируемая. У Василия Алексеева такие вспышки были… Находясь на сборах в Болгарии, грифом от штанги разнес все оборудование в зале. Специальных исследований на тему агрессии под воздействием стероидов я не проводил. Но за период работы в качестве врача сборной по тяжелой атлетике наблюдал это постоянно. Наряду с агрессией было четко видно отсутствие страха перед снарядом. Спортсмены не «горели» на соревнованиях, не думали о возможной неудаче, а уверенно выходили на помост и крушили рекорды. Расписывая сочетание разгрузочных и загрузочных циклов, я держал процесс агрессии под контролем. А чувство агрессии исчезает, как только заканчивается прием препаратов. И это явилось причиной неудачного выступления наших тяжелоатлетов на Олимпиаде 1972 года. У нас было четыре «баранки». В Мюнхене был объявлен допинг-контроль впервые в истории, хотя на самом деле его там не было! А главным тренером сборной в Мюнхене стал уже Медведев, и он перетрусил и дал команду свернуть прием стероидов. Воробьев был авантюристом, и он бы так никогда не распорядился. К тому же, как я сказал, допинг-контроль был только на бумаге. На самом деле его не было. В итоге прием препаратов отменили, но проходки в жиме, рывке и толчке штанги уже все прошли. По системе Медведева за семь дней жим прошел, за десять дней толчок прошел, за пять дней — рывок. Начальные веса были определены, а тут раз — и отмена за четыре дня до старта. Сила-то упасть так быстро не успела, но агрессия и чувство уверенности упали. В итоге четыре нулевых оценки. А легкоатлеты наши не испугались и продолжали принимать. И выступили достойно. Так что в неудаче, я считаю, был виноват Медведев. А первый настоящий допинг-контроль был в 1976 году. Там Василия Ивановича отпаивали раствором лимонной кислоты.
Ж. М.: А что лимонная кислота помогает вывести препарат?
С. С.: Да, она быстро все выводит. И на оборудовании того времени следов допинга не находили.
Ж. М.: Было ли что-нибудь изменено в подготовке после такого провального выступления в Мюнхене?
С. С.: Ничего, все осталось по-прежнему.
Ж. М.: Странно. Спорт ведь тогда служил средством идеологической борьбы. Вон как сборная ГДР совершила рывок, когда была принята государственная программа развития спорта. И американцев обыгрывали в командном зачете, и СССР…
С. С.: Наше руководство проявляло крайнюю инертность, в отличие от немцев и болгар. Не могли даже контролировать дозировки на местах, чтобы не ели спортсмены по 25 таблеток в день. Я предлагал в свое время, перед Олимпиадой уже в Москве. За допинг перед ней отвечал заместитель председателя спорткомитета Виктор Игуменов. Он стал ректором РГАФКа впоследствии. Я ему говорю: «Витя, сделай так, как сделали болгары. Надо запретить через Минздрав СССР выдачу анаболических стероидов через аптечную сеть». Потому что к Олимпиаде готовились и ели химию горстями, не глядя на побочные эффекты. Он не захотел. Ваня Абаджиев говорил мне по этому поводу: «Сереж, у вас загнутся первые номера от передоза, и их легко заменят. А у нас маленькая страна. Мы не можем так безрассудно своим достоянием разбрасываться». Вот у болгар это получилось, а у нас нет. Абаджиев при этом все переживал по поводу допконтроля в Москве. Так я его заранее успокоил: «Не будет в Москве никакого допконтроля. Я это заранее просчитал. А если и будет, то его результаты никогда не будут опубликованы, Соцстраны проводят свою Олимпиаду! Надо показать, что наш строй лучше и у нас никакого допинга нет». Так и было. Игуменов встретился с ответственным за допинг представителем в МОКе, повез его на Байкал. Поохотились они там, омуля поели. И все! Все пробы с мочой, которые сдавали спортсмены, не проверяя, вылили в Яузу. Не могу сказать по поводу допинг-контроля на Олимпиаде 1984 года. Спортсмены соцлагеря на ней не участвовали. Но ни на играх «Дружба-84», альтернативе Олимпиады для соцстран, ни на Играх доброй воли контроль не проводился. Точнее, на Играх доброй воли контроль был, но его результаты не опубликовали. А знаменитый канадский спринтер Бен Джонсон уже тогда был уличен в приеме станозолола . Но этот факт скрыли, и он спокойно продолжал бегать до скандала в Сеуле.
Ж. М.: Вы работали только с классом анаболических стероидов?
С. С.: Нет, не только. С одним препаратом другого класса произошел единственный явный сбой в моей практике, в плане установления дозировки. Это было в Караганде в 1976 году на чемпионате мира по тяжелой атлетике перед Олимпиадой в Монреале. Помимо врача сборной СССР по тяжелой атлетике я работал отдельно и со сборной России, когда Союз еще был. Очень часто приходилось сотрудничать с динамовцами, и еще с армянами и дагестанцами. И вот, перед выступлением одного дагестанского полутяжа я дал ему один препарат, не относящийся к классу анаболических стероидов. Этот препарат способствовал выбросу дофамина и обладал сильнейшим тонизирующим эффектом. Я его собирался официально проверить, не относится ли он к допингу, но Виталий Семенов, директор антидопингового центра, чего-то испугался и исследование не провел. Ощущения от этого препарата у спортсменов были не очень приятные: сильный мышечный спазм до боли, особенно в мышцах брюшного пресса. Держится несколько минут, потом отпускает, и идешь и поднимаешь столько, сколько нужно. Но дагестанцу дозировка оказалась таким перебором, что он на разминке не мог поднять 40 кг. А он на этом старте хотел выполнить норматив МСМК. Но я договорился, чтобы на следующий день он выступил в категории до 100 кг. Все-таки я действовал не как самозванец, а имел официальное разрешение на исследование препарата в соревновательных условиях. И на следующий день он выполнил норматив. Без препарата. Кстати, на этом турнире меня просто потряс Давид Ригерт. Он на моих глазах запрыгнул на гимнастического козла со штангой на плечах весом 90 кг! Я когда Зациорскому об этом рассказал, тот просто в шоке был.
Также мне было известно средство, стимулирующее вывод из организма стероидов. Мне Абаджиев подсказал, и я его еще сам усовершенствовал. Пошел к руководству и предложил проверить средство на одном белорусском конькобежце-спринтере. Я предложил провести с ним фармакологическую загрузку по полной, а потом принять этот препарат и провести допинг-тест. В случае успеха я еду с ним на чемпионат мира в качестве поощрения.
Я долгое время был невыездным. Мне отказали, и я не стал ничего публиковать про это средство. Решил, пусть это со мной в могилу уйдет. Так был зол на наших спортивных чиновников.
Ж.М.: А сейчас на современном оборудовании в допинг-лабораториях этосредство могло бы помочь замаскировать допинг?
С. С.: Надо провести исследование. А лаборатории у нас нет. Была бы, я давно провел бы сам. В 1973 году я прошел специализацию в Институте повышения квалификации врачей по радиоизотопной диагностике. А как раз в следующем году появилась первая публикация, что найден радиоизотопный метод в определении анаболических стероидов. Я сразу написал служебную записку руководству, где указал, что это очень перспективное направление, и предложил создать специальную лабораторию на базе нашего института. Медведев меня поддержал, но чиновники отказали.
Ж. М.: Кто же отказал и почему?
С. С.: На уровне зампреда Комитета по физической культуре и спорту при Совете министров СССР. Был там такой Анатолий Иванович Колесов, в прошлом заслуженный борец, олимпийский чемпион и трехкратный чемпион мира. И средства были на лабораторию, но решили делать ее в Ленинграде. И деньги ушли туда. Я сказал им тогда, что это неперспективно. Олимпиада будет в Москве. И лаборатория здесь нужнее. Даже к В. С. Павлову на прием ходил. Но не дали… Коррупция тогда тоже была, и они там, наверху, свои дела делали. Колесов сам из Казахстана был, там в тюрьме сидел год или два. И он руководил всеми нашими делегациями на Олимпиадах. А за то, чтобы выставить спортсмена на Олимпиаду, бешеные бабки предлагали. Вот представьте, случай такой был. Два спортсмена одной весовой категории, молдаванин и казах, показали одинаковый результат. На Олимпиаду едет один. В этой категории соперников им на Олимпиаде нет. Кто из них поедет, тот и выиграет. Кого везти?
Ж. М.: Ну, наверное, того, кто выиграл. Как американцы. У них система отбора очень четкая и сбоя не дает.
С. С.: В Америке — да, а у нас страна идиотов, и конечное решение принимают чиновники. Раз не нужен человек, ему объявляют: у тебя что-то нашли, рисковать не будем, выступит твой товарищ по сборной. Так вот из Молдавии целый эшелон черешни выслали Колесову. Это в 1980 году. Выступил, конечно же, молдаванин…
Ж. М.: Сергей Константинович, вот Вы о допинге то позитивно отзываетесь, то негативно…
С. С.: Отношение к допингу у меня двоякое. Если это замещающая терапия, как я говорил, то это полезно. Суставы, сухожилия и связки успевают восстанавливаться от перегрузок. Вот я сейчас еле хожу, настолько все износилось, когда я профессионально бегал. Я был чемпионом Средней Азии и Узбекистана в беге на 400 метров. Самая вредная дистанция, самый большой уровень накопления ионов водорода в мышцах. На гаревой дорожке, а это почти как по асфальту бежишь. Тренеров грамотных не было. ОФП, бег по опилкам и прыжки всю зиму. Стероидов тогда не было, все на своих резервах. Ну и стер все суставы. Применял бы замещающую гормональную терапию, таких проблем бы не было. Спортсменам надо восстанавливаться. Без допинга сейчас никто ничего не добьется. Анаболические стероиды — это просто революция в спорте. Такие объемы можно на них выдерживать! Вот спорим с профессором Виктором Николаевичем Селуяновым, моим коллегой. Ну не согласен я, что в спорте сейчас можно обойтись только эндогенными гормонами, полученными в результате правильных силовых тренировок и работой в статодинамике.
Ж. М.: Обычно принято считать, что анаболические стероиды — это в основном для силовых видов спорта.
С. С.: Игровики и представители циклических видов спорта тоже регулярно их используют. Вместе с переливанием крови. Все это мы делали. Стероиды повышают выносливость. Они позволяют выдерживать гораздо большие нагрузки и опосредованно улучшают работоспособность. В мою методичку вошли данные, которые я использовал с биатлонистами с 1969 года, и работал с ними до 1974 года. Потом я работал с хоккейной командой «Динамо». Основной костяк сборной страны состоял как раз из динамовцев. Но я с ними, как всегда, использовал замещающие дозировки. В то время как в ЦСКА употребляли ведрами. Но работал в основном в подготовительном периоде. Насмотрелся я на тренеров-идиотов. Трехразовые тренировки. Ежедневно первая тренировка — беготня. Тест Купера. Проснулся — и три километра на полную катушку.
Ж. М.: Да и сейчас ситуация в хоккее не лучше. Мне недавно приходилось работать с одним хоккеистом. Составлял ему программу силовых тренировок. Так в его клубе тот же тест Купера. Зачем им тренировки в равномерном беге? Их на лед во время матча минуты на три от силы выпускают. К тому же бег развивает выносливость мышц задней поверхности бедра и голени, а у хоккеистов эти мышцы слабо задействованы. У них передняя поверхность бедра рабочая…
С. С: Вот и я о том же. Причем спрашиваю хоккейных тренеров о том, кто им это рекомендовал. Они мне фамилию доцента из нашего института называют. Я с ним встречаюсь, спрашиваю: «Ты что, совсем дурак, что ли, ты им что рекомендуешь?» Он глаза выпучил и говорит мне: «Cepeгa, ты чего меня за идиота держишь? Я им такое бы никогда не посоветовал». Такие вот самодеятели эти тренеры. Три тренировки в день на обычном трехразовом питании. Такую нагрузку лошади не выдержат! Я проверял, анализы делал, уровень мочевины контролировал и препараты,
соответственно, давал. И то люди не выдерживали. Мочевина — 46.
Ж. М.: А применялся ли в СССР допинг в юношеском спорте?
С. С.: К сожалению, повсеместно. Хотя лично я всегда был крайне против. Суть вопроса, что тогда, что сейчас, в том, что если ты тренер и у тебя есть хороший молодой спортсмен, твоя задача показать с ним хороший результат, чтобы его взяли в сборную. В сборную взяли, он поехал куда-то, выиграл, и тебе назначают повышенную категорию. Но АС обладают таким качеством, что они позволяют реализовать потенциал спортсмена в короткий промежуток времени. Вот, грубо говоря, дано ему восемь лет, чтобы достигнуть своего физиологического предела. А с применением АС он реализует этот потенциал за два-три года. Я говорю про заместительные дозировки. Ты даешь своему парню АС, он быстро дает результат, попадает в сборную. А дальше расти некуда, он себя исчерпал, дальше будет прогрессировать только при увеличении дозировок. А это уже вред здоровью. И принцип отбора в команду уже нарушается. Нет ясности, сможет ли он показать достойный результат. Если я, как врач, знаю, что юноша на стероидах, я буду против того, чтобы его брали в сборную. Он по потенциалу пустой и дальше прогрессировать только на мегадозах будет. Я возьму лучше того, кто не принимает АС и добился результатов за счет генетики. Пусть он достигнет своего предела, а потом на заместительных дозировках добавит еще. Наши тяжелоатлеты так и делали и показывали результаты, сопоставимые с сегодняшними, полученными на мегадозах. Просто путь этот более долгий, зато вреда нет. Вот тот памятный эксперимент на наших студентах. Почему его результаты полностью достоверны? Да потому что студенты тогда были чистыми и ничего не принимали, даже витамины. А сейчас такой эксперимент не проведешь. Потому что нет никакой уверенности в том. что они ничего не принимали. Все ведь скрывают. И результатам эксперимента сейчас поверить невозможно.
Ж. М.: В те времена спортсменам часто давали АС, а они были и не в курсе, что употребляют. Считали, витамины.
С. С.: Да, это и сейчас иногда встречается. А тогда я проверял эту тенденцию в «Динамо». Говорю Юрзинову: «Володя, нам предстоит серия из шести игр. С ЦСКА, «Крыльями Советов». «Химиком» и др. Игры подряд идут, через два дня, на третий, Давай посадим игроков на неробол в поддерживающих дозировках. И восстановиться успеют, и играть будут позлее. Но есть два варианта. Либо сказать игрокам, что ты даешь, пояснив, что дозы абсолютно безвредные. Хочешь, я могу рассказать. А второй вариант: даешь вслепую, не ставя в известность, что это за таблетки». Он говорит: «Я не могу принять такое решение. Я должен спросить у председателя центрального совета «Динамо»». Как будто Тихонов у Язова спрашивал, можно ли своим давать анаболики. А я знал, что дают. Врач сборной, бывший врач лыжников, мне сам говорил: «Я развожу в коктейле и даю им пить». Я и сам так делал, хоккеисткам на траве нашим давал. Разводил в гомогенном растворе и давал вслепую. Ну, Юрзинов подумал и говорит: «Давай лучше вслепую».
Ж. М.: А как же они проходили допинг-контроль?
С. С.: А его в хоккее тогда не было. Да и сейчас глаза закрывают. У нас в Москве проходил чемпионат мира в 1978 году. За три недели перед чемпионатом мира мы тестировали сборную СССР. Наши тренеры любят замучить, но не создать. Я провожу биохимический контроль крови. Команда замученная. Через два дня меня вызывают на закрытое совещание. Присутствует начальник Управления футбола и хоккея В. И. Колосков, заведующий кафедрой хоккея в нашем институте Ю. В. Королев, наш завкафедрой биохимии Н. И. Волков, старший тренер сборной В. В. Тихонов. Колосков спрашивает меня: «Что делать?» Я говорю: «Команда «мертвая». Единственное, что может спасти, это анаболики. Дозировка мне известна. Попьют дней 10, и все будет нормально. Единственная проблема — допинг-контроль. Но чемпионат мира же в Москве». Колосков говорит: «Эту проблему я беру на себя». Проблему решили, сборная СССР стала чемпионом мира, у всех чистые пробы. Характерно, что все высшее руководство получило правительственные награды после чемпионата. А я не получил ничего. Ну и как я мог любить после этого наших спортивных чиновников и раскрывать все свои профессиональные секреты?
Под него попали и самые титулованные казахстанские спортсмены, сообщает корреспондент «Хабар 24» .
Сейчас все самое плохое позади и за 2 года у отечественных атлетов не было выявлено ни одной положительной допинг-пробы на международных стартах.
Сейчас мы не будем вспоминать всю ту историю, которая произошла несколько лет назад с нашими штангистами. Эту резонансную тему много раз муссировали в разных СМИ. Но как это обычно и бывает, поговорили и практически забыли. А вот самый титулованный казахстанский атлет и любимчик миллионов Илья Ильин и сейчас не скрывает эмоций.
Я это все прочувствовал на себе. Людей, у которых мои медали, я их знаю в лицо. Им от этого легче не стало. Потому что они знают, кто я, как мы боролись и как я выиграл. А мне от этого было больно и неприятно, и не только мне, а тем людям, которые за меня болели и переживали. Правильно или неправильно - до сих пор вопрос для меня. Как это вообще так происходит, чтобы через 10 лет забирали медаль. Если я скажу - правильно? Наверное, правильно все-таки.
Соглашаются с этими словами и в федерации тяжелой атлетики. За последние годы они провели большую работу в этом направлении и сейчас реализуют антидопинговую программу.
Мы считаем, что абсолютно справедливая практика, несмотря на то, что и нашим атлетам приходилось возвращать медали. Правда должна торжествовать и каждая медаль должна найти своего героя, пусть даже по истечению нескольких лет.
На минувшем чемпионате мира, который прошел в Ашхабаде, Денису Уланову передали бронзовую медаль Олимпийских игр-2016 года. Спустя два года. Оказалось, бронзовый призер из Румынии Габриэль Синкраян провалил допинг-тест и был дисквалифицирован. Вот только призовых, в размере 75 тысяч долларов, положенных за «бронзу» Денис, увы, не получит. В «Законе о физической культуре и спорте» такая норма не предусмотрена.
Илья Ильин, 4-кратный чемпион мира по тяжелой атлетике:
Не только мы пострадали. Там же несколько определенных стран. Сейчас мы все очухиваемся, набираемся формы, думаем, как идти дальше. Думаю, мы найдем общее что-то и правильную схему, дорогу для того, чтобы вновь завоевывать золотые медали. Потому что у нас есть история, знания, хорошие специалисты, руководство. Мы сейчас собрались и думаем, как это все правильно применять.
К слову, в утвержденной антидопинговой программе есть три основных этапа. Первый предусматривает создание базы для ведения антидопинговой деятельности. На втором атлетам и тренерам объясняют, что только в условиях чистого спорта можно достичь по настоящему значимых результатов.
Алдияр Нуралинов, исполнительный директор Федерации тяжелой атлетики:
И третий компонент связан непосредственно с контролем по антидопингу. Здесь мы говорим об обязательном расследовании всех случаев допинга на внутриреспубликанском уровне и международном. Также федерацией признана политика в соответствии с которой на все международные выезды наши атлеты выезжают - пройдя допинг-контроль.
С начала 2016 года не было зафиксировано ни одного случая обнаружения положительных допинг-проб у атлетов на международных стартах. Будем надеяться, что их не будет и впредь. Впереди - Олимпиада в Токио. И надо полагать, нашим штангистам предстоит большая работа, для того чтобы восстановить прежние, лидирующие позиции.
Международная федерация тяжелой атлетики (IWF) опубликовала третью серию положительных результатов допинг-проб спортсменов, взятых по ходу состоявшегося в конце ноября в американском Хьюстоне чемпионата мира.
Первая «бомбочка» взорвалась 16 декабря, когда было объявлено, что тест провалили четыре спортсмена, не завоевавшие на том турнире наград, — положительными оказались пробы молдаванина Геннадия Дудогло, азербайджанки Сильвии Ангеловой, представителя Туркменистана Умурбека Базарбаева и Мансура Абдулрахима Аль-Салема из Саудовской Аравии.
Более мощный «взрыв» прозвучал в тот же день чуть позже. В применении гормонального допинга был заподозрен олимпийский чемпион Игр-2012 северокорейский тяжелоатлет Ким Ын Гук, а в крови бронзового призера той же Олимпиады болгарина и азербайджанца Эльхан Алигулизаде был обнаружен анаболический препарат. У последних двоих нарушение уже второе в карьере, и они могут быть отстранены от спорта пожизненно.
В Хьюстоне Ким Ын Гук стал серебряным призером в весе до 62 кг, уступив только установившему мировой рекорд китайцу Чэню Лицзюню, а Алигулизаде завоевал малую медаль такого же достоинства в категории до 77 кг.
И вот 24 декабря на сайте IWF появилась информация о том, что в пробах еще 17 спортсменов, выступавших на ЧМ-2015, обнаружены следы запрещенных веществ.
И наибольшее представительство в этом печальном списке — у России, четыре спортсмена: Алексей Ловчев, и Ольга Зубова.
Сказать, что это серьезный удар по сборной России, — это выразиться очень мягко. Наша команда стала второй в медальном зачете ЧМ-2015, завоевав 3 золотые, 3 серебряные и 3 бронзовые большие (по сумме упражнений) медали. Из них золото и бронза на счету соответственно и . Косов завоевал малое золото в рывке.
Главным триумфатором турнира стал выступавший в супертяжелой категории (свыше 105 кг) Ловчев, выигравший оба упражнения и установивший два мировых рекорда — в толчке и абсолютный. Его преимущество над ставшим вторым Лашей Талахадзе из Грузии составило 21 кг!
Четырехкратной чемпионкой мира в Хьюстоне стала , также выигравшая в своей категории (свыше 75 кг) за явным преимуществом, пусть и без рекордов. Третье большое золото для команды на ЧМ-2015 добыл (до 85 кг).
В Москву команда возвращалась на лаврах: спортсменам и тренерам было зачитано поздравление руководства страны, министр спорта на встрече с командой пообещал оказывать им всяческую поддержку.
«Если, к примеру, кто-то из ведущих спортсменов предпочитает готовиться к Олимпийским играм по индивидуальной системе — мы пойдем в этом навстречу, — приводило его слова агентство «Р-Спорт». — Тем спортсменам, которые показывают высокие результаты и которым лучше готовиться дома, я готов всячески помогать, но все это должно проходить под четким контролем».
Призерам и их тренерам были обещаны награды и звания, а руководитель делегации сборных России на Олимпийских играх 2016 года провел параллель в будущее. «Хотелось бы, чтобы мы единой командой вошли в олимпийский год.
Не все нас любят, но хотелось бы, чтобы своим умением и характером вы смогли доказать, что мы любим и умеем побеждать», — сказал он.
Именно развитием этой мысли и стали первые комментарии российской стороны после публикации данных IWF.
«Откуда в моем организме могло появиться что-то запрещенное? Моя цель — Олимпийские игры, я шел к ней долгие годы. Строго соблюдал антидопинговое законодательство, — заявил Ловчев «Всему спорту». —
Изучив весь список временно отстраненных спортсменов по итогам допинг-контроля на чемпионате мира, я думаю, что это проблема больше политического плана. Все это очень похоже на продолжение спектакля, направленного против российского спорта.
Я не намерен сдаваться, предприму все предусмотренные антидопинговым законодательством шаги для доказательства своей невиновности — в том числе через вскрытие контрольной пробы «Б».
Сейчас прошу всех любителей и профессионалов тяжелой атлетики не говорить в адрес спортсменов резких слов. Ситуация очень запутанная. Давайте наберемся терпения и подождем ее дальнейшего развития».
Исходя из этих слов и заявления президента Федерации тяжелой атлетики России Сергея Сырцова, следует, что российская сторона будет настаивать на вскрытии проб «Б»
«Сейчас нам предстоит сложная и продолжительная процедура, связанная с реализацией спортсменами права на вскрытие контрольных проб «Б», — заявил Сырцов. —
Многое в этой истории нам непонятно. Например, такое быстрое объявление результатов допинг-проб «А». Также раньше на тяжелоатлетических соревнованиях никогда не было такого количества спортсменов, допинг-пробы «А» которых дали положительный результат. По итогам чемпионата мира в Хьюстоне их уже 24!
Сейчас нужно время, чтобы все детально проработать и понять наши дальнейшие шаги. Мы строго соблюдаем антидопинговое законодательство, будем действовать в полном соответствии с ним. А это законодательство, в частности, гласит: до объявления результатов контрольных проб «Б» никого нельзя обвинять в нарушении антидопинговых правил».
Результат, добытый тяжелоатлетами на чемпионате мира, обеспечивал российской команде максимальную квоту на участие в Олимпиаде-2016 в Рио-де-Жанейро. Теперь же из-за такого количества отстраненных спортсменов есть вероятность, что с Игр будет снята вся сборная. Тяжелая атлетика встает на путь своей легкой тезки.
Ознакомиться с другими материалами, новостями и статистикой можно на летних видов спорта, а также в группах отдела спорта в социальных сетях
